– Из какой части Швеции? – рявкнул он.

– С Готланда, – ответил я.

– Из Стокгольма, – одновременно со мной выпалил Билл.

Тут мы неприязненно уставились друг на друга.

– Уж скорее из Корка [3] , – насмешливо сказал Нейман.

– Я есть швет, – повторил я раздраженно. – Я хотеть драться этот поетинок.

– Проваливайте отсюда! Вы отнимаете у меня время, – заорал Нейман. – Если ты швед, то я – принц индийский!

От такого оскорбительного намека я вышел из себя. Не терплю типов, которые из-за своей подозрительности не верят ближнему. Схватив Неймана за шею железной хваткой, я поднес к его носу здоровенный кулак и заорал:

– Ах ты наглая обезьяна! Говори, швед я или нет?

Он побледнел и задрожал как осиновый лист.

– Ты швед, – согласился он слабым голосом.

– И я буду драться? – рявкнул я.

– Будешь, – сказал он, вытирая лоб цветастым платком. – Скандинавы могут меня вздернуть за это, но, если ты будешь держать язык за зубами, возможно, все обойдется. Как твое имя?

– Стив... – брякнул я, не подумав, но Билл лягнул меня по голени и поправил:

– Ларс Иварсон.

– Ладно, – пессимистично подытожил Нейман. – Я объявлю всем, что нашел бойца, готового сразиться с Торкилсеном.

– Ну и сколько я... то есть как много я буду получить за это? – поинтересовался я.

– Я гарантировал, что за выступление бойцы получат тысячу баксов, – сказал Нейман. – Из них семьсот – победитель и триста – проигравший.

– Дай мне долю проигравшего прямо сейчас, – предложил я, – и я буду выходить на бой и победить его, не сомневайся.

Он так и сделал, посоветовав при этом:

– Ты лучше не высовывайся на улицу, а то кто-нибудь из соотечественников поинтересуется, как поживают родственники в добром старом Стокгольме.

Сказав это, Нейман разразился хриплым отвратительным смехом и захлопнул за нами дверь. Когда мы уходили, из-за двери еще некоторое время слышались стенания, как будто у него здорово разболелся живот.

– Похоже, он так и не поверил, что я швед, – заметил я возмущенно.

– Какая разница? – ответил Билл. – Поединок нам обеспечен. Но он прав – ты не мозоль тут глаза, а я пойду сделаю ставки. Нам ничего не грозит, пока ты помалкиваешь. Но если ты начнешь слоняться по порту, какой-нибудь скандинав заговорит с тобой по-шведски, и нам крышка!

– Ладно, – сказал я. – Я сниму себе комнату в гостинице для моряков на Манчжу-роуд. Буду торчать там до самого начала поединка.

Итак, Билл отправился делать ставки, а мы с Майком пошли закоулками искать гостиницу. Когда мы поворачивали из переулка на Манчжу-роуд, из-за угла вылетел какой-то человек и грохнулся на землю, споткнувшись о Майка, который просто не успел отскочить в сторону.

Парень с гневными криками поднялся на ноги. Это был светловолосый верзила, совсем непохожий на моряка. Он занес ногу, чтобы ударить Майка, как будто пес был виноват в случившемся. Но я помешал, сильно ударив его по голени.

– Остынь, приятель, – проворчал я, пока он прыгал на одной ноге, держась за голень. – Майк не виноват, что ты упал, и бить его не за что. И потом он бы отгрыз тебе ногу, если б ты его уда...

Вместо того чтобы успокоиться, верзила дико заорал и врезал мне в челюсть. Сообразив, что он – один из тех уродов, что не поддаются убеждению, я вмазал ему правой, послав в канаву собирать несуществующие фиалки.

Я продолжил свой путь в гостиницу и вскоре начисто забыл об этом происшествии. Подобные пустяковые стычки происходят со мной довольно часто, и я не держу их подолгу в голове. Но как оказалось впоследствии, эту встречу мне стоило запомнить. Я снял комнату и просидел взаперти до тех пор, пока не пришел Билл. Он, сияя, влетел в номер и сообщил, что команда "Морячки" поставила на меня все деньги, которые только удалось занять под сумасшедшие проценты.

– Если ты проиграешь, – сказал он, – большинство из нас вернется на судно без штанов.

– Я? Проиграю? Не болтай чепухи. А где Старик?

– А-а, я видел его не так давно в дешевой забегаловке "Лиловая кошка", – сказал Билл. – Он был под хорошим градусом и о чем-то спорил со старым капитаном Гидом Джессапом. Он обязательно придет посмотреть на поединок. Я ничего ему не говорил, но он наверняка придет.

– Вероятнее всего, его загребут в тюрягу за драку со стариной Гидом, – предположил я. – Они ненавидят друг друга как две гадюки. Ну да это его личное дело. Хотя хотелось бы, чтобы он посмотрел, как я буду разделывать Торкилсена. Я слышал, как он нахваливал этого скандинава. Вроде бы Старик видел его в драке.

– Ну, скоро начало, – объявил Билл. – Надо идти. Пройдем боковыми улицами и проберемся в клуб с заднего входа. Тогда болельщики-шведы не смогут прицепиться к тебе с разговорами и сообразить, что ты – американский ирландец, а никакой не скандинав. Пошли!

В сопровождении трех шведов – членов команды "Морячки", сохранявших верность своему судну и товарищам, – мы отправились в путь. Мы тихо прокрались боковыми улочками и, прошмыгнув в клуб с черного хода, тут же натолкнулись на взмокшего от волнения Неймана, который поведал нам, что ему осточертело отгонять от нашей раздевалки болельщиков-шведов.

По его словам, толпа этих самых болельщиков стремилась попасть в раздевалку и пожать руку Ларсу Иварсону перед тем, как он выйдет на ринг, чтобы отстоять доброе имя Швеции. Еще он сказал, что Хакон вот-вот отправится на ринг и нам надо поторапливаться.

Мы быстро пошли вперед по проходу. Публика с таким увлечением приветствовала Хакона, что, пока я не вышел на ринг, на нас никто не обратил внимания. Оглядевшись, я заметил, что зал набит до отказа – повсюду сидели и стояли скандинавы, а некоторые упрямо пытались протолкнуться внутрь, хотя свободного пространства уже просто не было. Никогда бы не подумал, что в южных морях водится столько скандинавов. Здоровенные блондинистые парни – датчане, норвежцы и шведы – орали от возбуждения, как быки. Похоже, вечер предстоял бурный.

Я сидел в своем углу, а Нейман ходил вокруг ринга, кланяясь и улыбаясь публике. Время от времени он бросал взгляд в мою сторону, заметно вздрагивал при этом и вытирал лоб платком. Между тем какой-то здоровый капитан-швед выступал в роли зазывалы. Он что-то оживленно рассказывал басом, а публика отвечала возгласами на непонятных языках. Я обратился за помощью к одному из шведов с "Морячки", и он стал шепотом переводить, делая вид, что зашнуровывает мне перчатки.

Вот что говорил зазывала:

– В предстоящей славной битве за первенство представлена вся Скандинавия! Это событие как бы переносит нас во времена викингов. Это скандинавское зрелище для скандинавских мореходов! Все участники состязания – скандинавы. Всем вам известен Хакон Торкилсен – гордость Дании!

При этих словах все присутствующие в зале датчане восторженно закричали.

– Я не знаком с Ларсом Иварсоном, но тот факт, что он – сын Швеции, говорит сам за себя. Он способен составить достойную конкуренцию славному сыну Дании!

Теперь настала очередь ликовать шведам.

– А сейчас представляю рефери – Йона Ярссена, Норвегия! Этот поединок наше семейное дело. Помните, кому бы ни досталась победа, она принесет славу Скандинавии!

Затем он повернулся и, указав рукой в противоположный от меня угол ринга, прокричал:

– Хакон Торкилсен, Дания!

Датчане снова завопили что есть мочи, а Билл О'Брайен прошептал мне в ухо:

– Когда тебя будут представлять, не забудь сказать: "Это есть самый счастливый момент моя жизнь!" Акцент убедит их, что ты швед.

Обернувшись и увидев меня в первый раз, зазывала резко вздрогнул и заморгал, но затем взял себя в руки и, заикаясь, объявил:

– Ларс Иварсон, Швеция!

Скинув халат, я встал, и зрители изумленно вздохнули, будто их громом поразило или что-то в этом роде. На какое-то время воцарилась гнетущая тишина, но потом мои приятели-шведы из команды "Морячки" начали аплодировать, к ним присоединились другие шведы и норвежцы, и, как это обычно бывает с людьми, аплодисменты постепенно переросли в овацию.